Когда Моше сообщает фараону о том, что уже пришло время отпустить еврейский народ, Моше говорит от имени Всевышнего. Фараон же отвечает, что никакого Всевышнего он знать не знает и поэтому никого отпускать не намерен. И это говорит фараон, который после сеанса интерпретации снов сказал о Йосефе: ”Найдем ли такого человека, в котором присутствует дух Б-жий?” (Брейшит 41:38).

Шней Лухот аБрит объясняет, что весь конфликт с фараоном ( так называемое утяжеление сердца фараона) заключается в отличии между разными ”именами” Всевышнего. Разные имена Всевышнего указывают на разницу в отношениях между Создателем и Созданным. Когда в Торе используется слово Элоким, то речь идет об уровне управления миром, соответствующем "естественному порядку вещей” – уровню закона. У фараона нет никаких проблем с признанием существования этого уровня.

Но и есть и другой уровень – уровень четырехбуквенного непроизносимого Имени, то есть уровня Всевышнего, который соответствует созданию мира из ничего. Контакт Всевышнего с миром при этом находится ”над уровнем закона”. Это имя обычно произносится как аШем. Шем на иврите значит «имя», соответственно использование имени аШем будет означать имя с определенным артиклем, как например the Name. И вот с этим уровнем у фараона большая проблема.

Книга Зоар подчеркивает безнадежность положения фараона, говоря о том, что он использует формальную, чисто техническую неосведомленность для отрицания этого уровня («не знаю и знать не хочу»): фараон был знаком с уровнем раскрытия Всевышнего на уровне имени Элоким, но с раскрытием Всевышнего на уровне имени аШем он знаком не был. Но какие могут быть претензии к фараону – ведь Моше был первым, кто достиг контакта с этим уровнем раскрытия Всевышнего? (Зоар II: 195-а)

В ”Золотом теленке” Ильфа и Петрова упоминается конвенция детей лейтенанта Шмидта: "По проекту Балаганова весь Союз Республик следовало разбить на тридцать четыре эксплуатационных участка, по числу собравшихся. Каждый участок передается в долгосрочное пользование одного дитяти. Никто из членов корпорации не имеет права переходить границы и вторгаться на чужую территорию с целью заработка.”

Фараон озвучил идею о конвенции на несколько тысяч лет раньше. Он всего-навсего защищает свою территорию, и как бы косвенно ссылается на правило из Вавилонского Талмуда о суверенности царств: Когда один царь владеет страной, то никто другой не может претендовать на его суверенитет (Брахот 48-б). Фараон готов признать величие Всевышнего, но он считает, что так же, как разные государства могут сосуществовать, даже в том случае, когда одни более могущественны, чем другие, так и Всевышний не должен указывать ему, как вести дела в его собственной стране.

Нежелание фараона выйти за рамки своих представлений (опять-таки речь не идет о полном отрицании Всевышнего, а ”только” об установлении разумных границ) и приводит его к ”утяжелению сердца” и, как следствие, потере свободы выбора. Это и есть та задача, которая всегда стоит перед нами – либо мы ограничиваем раскрытие Всевышнего в нашей жизни, подгоняя окружающий нас мир под готовый шаблон, либо постепенно отказываясь от собственных иллюзий получаем личный контакт с Бесконечным.

р. И. Гладштейн