Цав

Покрывало для лица Моше

«Оно, всесожжение (ола) на костре,
на жертвеннике всю ночь»
Ва-йикра, 6:2

И снова жалоба на перевод. На этот раз переводчики не виноваты. Всему виной наличие в Пятикнижии двух экстраординарных размеров букв – вдвое меньше и вдвое больше обычного. В данном случае слово, переведенное как "костёр" – "мокед" – имеет уменьшенную букву "мэм".

Раби Менделе из Коцка усматривает в размере этой буквы намёк на необходимость уменьшать внешние проявления того внутреннего огня, которые питают еврейское стремление к Торе. Он, этот огонь, не должен быть заметен снаружи, а весь целиком обязан тратиться на поддержание внутреннего горения.

Его ученик и друг раби Ицхак-Меир из Гура объяснял, что именно такое назначение имела завеса, которую возложил Моше рабейну на своё лицо: "И увидел Аhарон и все сыновья Исраэля Моше, и вот, лицо его сияет, и боялись подойти к нему… и когда окончил Моше говорить с ними, он наложил на лицо своё покрывало" (Шмот, 34: 30, 33).

Но варианты прикрытия, о которых поведал основатель Гурской династии, превосходят всё представимое. По мнению раби Ицхака-Меира, Провидец из Люблина скрывался под личиной видящего Истину (руах hакодеш), раби Симха-Буним из Пшисхи скрывал себя за мудростью. Сам же Гурский ребе в качестве маскировки использовал действия во спасение евреев и брахот, дающие евреям заработок. Семь лет его правления вошли в историю хасидизма, как "семь лет изобилия".

«Исправительный» корбан хатат приносился в том же месте, что и «возвышенный» - ола, тем самым скрывая возможную малопочтительную причину корбана. Следовательно, ола (из-за совместимости с хатат) – это проявление любви к Всевышнему, тем не менее не выставляемая напоказ.