Перейти на страницу: 1 2 3 4 5
Рождение смерти
Старый-старый наш мидраш, давно известный. Жребий, Пурим, помните, Аман бросил «ихний» жребий, и выпал месяц адар, и там много очень интересного. Но вот этот самый месяц адар – и возрадовалось сердце господина агагейца. Помните, Аман потомок последнего царя Амалека – Агага. И Аман радуется, почему он радуется? Помните, звёзды, всё, жребий, судьба… Что такое судьба? И ответ: одним словом – ограниченность, заданность. Понимаете, что противостоит бесконечности? Да конечность противостоит. Ограниченность – это антиб-жественность, это тривиально. И теперь самое главное. Мы поняли, что Аман прокололся. На чём? На том, что радуется он – ну, в адаре Моше умер, седьмого адара. Но наш ответ Амалеку: но в адаре он и родился.
Давайте капельку углубим. Чему радуется Амалек? Он говорит простую вещь: всё имеет своё начало и всё имеет свой конец. Ну, возразите. Это ужасно, то, что говорит Амалек. Это убийственно. Не нужно мечтать. Мечты нет, нужно быть реалистами. Понимаете, что он делает? Он подменяет реальность иллюзией. Он выдаёт временное за настоящее. Помните, что убивает Амалека, кроме шабата? Завтра. И всё, что мы учили. Помните, наша царица Эстер просит завтра. Она просит два раза завтра. Первый раз, когда пир, она просит: и завтра чтобы пришёл. А почему бы сразу не расставить все точки над и, мы объясняем. И ещё она просит, когда убивают Амалека. И у меня вопрос. Я понимаю, почему убивают восемьсот – восемь. Но почему убивают в первый день пятьсот, а во второй триста – я не понимаю. Надо будет подумать. Может быть, ответ у меня есть рава Гирша, в последней главе третьей книги Пятикнижия идёт «прейскурант цен» на человеческие жизни, очень смешное такое определение, и там есть пять и три.
Мы о чём? Амалек утверждает совершенно страшную вещь: Б-га нет. А если есть, то Его надо убить, или, по крайней мере, носителей идеи Б-га. Ну, как товарищ Гитлер это говорил, товарищ Сталин, товарищ Мао Цзэдун и даже товарищ Пол Пот. Тот вообще рекордсмен. Бесконечное убирает конечное. Пока есть время, нам предстоит решить: так мы конечные или мы б-жественные? И всё, что делает Амалек, и то, что сейчас мы учим: Вы такие же, как и все. Или же мы не согласны и хотим на букву «У».
Что добавляется? Наш учитель Моше умер. Умер. Так есть конец! Вы не поняли, он завершил, потому что «умер» может означать «умер-шмумер, лишь бы был здоров», а может означать то, что у нашего учителя Моше – понимаете, он закончил, он замкнул круг. Откуда берётся бесконечность в конечности, помните? Потому что жизнь либо отрезочек: вот дата рождения, а вот дата смерти, а альтернатива есть? Конечно. Если нам удаётся реализовать то, чем мы потенциально обладали, тогда рождение и смерть, как мы учим, это смысл второго года учёбы, не противоположные точки, а соседние. И наш учитель Моше в этом смысле – тот, кто не просто, а очевидно завершил. Помните, Вс-вышний не жалеет лишнего чуда. Третья глава от конца Торы: «И пошёл Моше». И комментарий РаШИ: как молодой пошёл.
Мне пятьдесят шесть. Три недели назад у меня вдруг давление выскочило. Но я могу про это забыть и выступить, как… Но так, чтобы в сто двадцать лет, как в двадцать… А в чём смысле, господа? Ну, наш учитель Моше… В сто двадцать, так он как в сто двадцать. Наши, которые последние умирают, сейчас, не дай Б-г, дай Б-г здоровья, рав Штайнман, ему сто три года, он встал после воспаления лёгких. Но сказать, что он встал, как молодой? Слава Б-гу, в здравом уме, слава Б-гу, ходит, но ожидать от него, что он как молодой, извините. А зачем, кстати? Понимаете, старик, он и должен быть стариком, старик не должен быть молодым. Вы помните «Семь стариков и одна девушка»? «Ты совсем молодой, а уже старик». И молодой может быть стариком, всё правильно. Зачем нашему учителю Моше быть молодым в сто двадцать лет? Ответ: конечно же, понимаете, он не работал на то, что жизнь протекала, уходила. Ему оставалось всего ещё последний день. Но он в этот последний день ровно такой же, как и раньше. Там ничего не исчезло, там ничего не заканчивалось, там завершалось. Он подводил итоги, он замыкал круг своего бытия. И в этом прокол господина Амана, потомка Агага. Понимаете, по-прежнему ещё никто не приходит из того мира объяснить нам, ну, то есть, немножко, но чтобы свобода выбора была. И мы сами решаем: умирать или завершать, это наш выбор. И наш внутренний Амалек через болезни, через слабость, через ошибки пытается нам сказать: Не тратьте, кумэ, зря силы, идите на дно, шо вы трепыхаетесь? Все умирают, и вы умирайте. Мечта у нас, у меня такая есть. Нормальные люди, а я полагаю себя нормальным человеком, не верят в собственную смерть. Нет, в вашу смерть я верю, чтоб вы не сомневались, в свою – нет. Опять же, я ж не идиёт. Вас я воспринимаю опосредованно, мы это учили, себя – напрямки. Чувствуете разницу? Вы хотите пить, и я хочу пить. Вы хотите пить – уважаю. Но я хочу пить… Несравнимо! Помните? Я не могу любить, как себя, даже самых близких – родителей, детей, жену. И всё, что мы по этому поводу говорили. А сейчас добавляем.
Моё неверие в собственную смерть – это счастливая мысль, это мечта, это божественность. А почему в вашу смерть я верю? Так я же вас не чувствую. Понимаете, ну, не могу я быть конечен, это неправильно, так не должно быть. И Амалек, который сидит внутри нас, и это так всю жизнь, работает на всех уровнях – и на уровне разума, и на уровне эмоций, отношений, и на уровне поступков. Он работает через цивилизации, и он работает изнутри, он работает личностно, он так работает, господа, что мудрецы прямо заявляют: можно поучиться. Ну, как-то, по-моему, раби Нахман сказал, это говорят от имени всех хасидских ребе, не принципиально: как многому можно научиться у вора-рецидивиста – вот он подходит к квартире, а там, как назло, хозяева. И что? Он отчаивается? Да не дай Б-г! Завтра придёт. И вот это вот слово «завтра». Понимаете, это убийство – у Амалека нет завтра, у него нет будущего. Вот он действительно конечен. И потому слово «завтра» уничтожает его. Вера в завтра, вера в Б-га, вера в своё бессмертие.
Вопрос: Последняя строка – привычность. Змей ест, но не чувствует вкус, смысл? Свинья ест, пытается пережёвывать, отрыгивает.
Ответ: У неё нет второго желудка. Сразу заметьте те, кто с нами учится, очень красиво: помните, у нас все мицвот имеют один вкус. А когда вкус один, нет вкуса вообще. Змей противоположен нам. В книжке «Голос тонкой тишины» я говорил об убийственном сходстве Израиля и Амалека. Давно написано, но совершенно не стареет. Я хочу сказать, что свинья, которая всеядна и чувствует вкусы, вероятно, и она действительно ест, что угодно, ей всё равно, если она ещё пытается отрыгивать, то это понятно, потому что мудрецы как её рисуют – она протягивает вперёд своё копытце и говорит: вот, видите, видите, всё в порядке! А внутрь? Зачем же внутрь смотреть?
Вопрос: Но она же пытается отрыгивать, в том-то и дело.
Ответ: Она символ западной цивилизации, она, западная цивилизация, наш двойник еврейский. Интересно, что не исламская цивилизация. И антипод, конечно же.
Когда Амалек говорит: будьте как все, не выпендривайтесь, не рыпайтесь, то Амалек, на самом деле, говорит простую вещь: Да я же такой же, как вы, я же не против Б-га, но не надо только в этого, настоящего, потому что нет настоящего. Это всё, что мы говорим в Хануку. То, что мы сейчас добавили – это то, что Амалек, который внутри, и Амалек, который снаружи, – это всё время один и тот же Амалек. И потому мицва всего одна. Помните, есть всего один еврей, один момент времени и одна мицва. И Амалек всего один, в смысле, что его нет. Иллюзии бывают разными, но что объединяет все иллюзии – иллюзорность. Иллюзии множественны, но на самом деле там ничего нет.
И потому строгая иерархия – объединиться под единоначалием царя (голова должна воцариться над сердцем – эмоциями и печенью – поступками). Тогда паралич Амалека во всем мире (и во внутреннем!), и мы строим Храм – становимся божественными, т.е. чистыми, не запачканными скотским, обычным, ограниченным!
