Авраґам-авину и Ханука

Чисто теоретически понятно, что связь должна быть. Ведь «маасей авот симан ле баним» (дела праотцев – знак для потомков), и все, что называется иудаизмом, в зачаточной форме было у первого еврея. Но практически, эта связь просматривается с помощью раби Шимона из Острополя, который видит в первых буквах слов:

«(и умер) Авраґам

 אַבְרָהָם בַּש'בה טוֹבָה

  – в седине доброй» (Бе-рейшит, 25:8).

Алеф бе тейвет – новомесячье десятого месяца – намек на йорцайт, день смерти первого из праотцев. А поскольку это то самое новомесячье, которое всегда выпадает на Хануку, то связь Авраґама с праздником Света можно считать установленной.

Савраньский ребе предлагает пойти дальше и обнаружить присутствие в его жизни «зернышек» тех трех запретов Антиоха IV, что должны были по замыслу эллинистов обрушить здание иудаизма. Авраґам на третий день после обрезания сидит на входе в шатер. Это место будущей ханукии, еще знаменательнее Солнце, «вытащенное из футляра», которое есть первый случай изменения в «небесной свите» Творца, ради евреев. Намек на будущую власть Израиля над временем, на решения Санґедрина, устанавливающие дату новомесячья.

По мнению мудрецов, третий день после обрезания – это Шабат. И чудесное исцеление нашего праотца, побежавшего встречать гостей, связано с «добавочной душой», свойственной Шабату. Итак, мы обнаружили намеки, позволяющие увидеть в жизни первого из праотцев ростки того, что станет, через почти два тысячелетия, чудом Хануки.