Аварийный вариант истории
Красота мицвот
Мы попробуем подступиться к идее нереализованных возможностей в замысле Всевышнего. Говорит рав Форман: Несомненно, присутствует как часть Замысла, и мы уже процитировали, красота Ефета (Ефет – это и есть красота на иврите) в шатрах Шема. Говорит рав Форман, что праздник Ханука (помните, земельный вопрос, возникший между евреями и греками, кто кого раньше в землю закопает – это аварийный вариант), на самом деле всё могло быть иначе, значительно лучше. Я хочу пояснить. Я, к сожалению, не получил художественного воспитания, и не могу отличить хорошую картину от плохой, даже на уровне техники не могу. Я сейчас имею в виду картину Пабло Пикассо, недавно она попалась мне на глаза, поздняя, пятидесятые годы, это невероятно, господа, – это штрих-код, ну, чёрные палочки! «Дон Кихот и Санчо Панса». Посмотрите, только в большом разрешении. Как можно выразить штрих-кодом то, что он выразил, так, что даже я проникся. Или «Подсолнухи» Ван Гога. Просто нет слов. В каком смысле? Я позволю себе, наверное, лавры Маяковского покоя не дают, я даже сейчас одно слово у Бориса Леонидовича Пастернака поменяю. Мне так больше нравится, он по-другому, конечно, написал.
«…всю тебя от гребёнок до ног,
Как трагик в провинции драму Шекспирову,
Учил (играл) я на память и знал назубок,
Шатался по городу и репетировал».
Я о чём? Понимаете, красота Ефета да в мирных целях иудаизма – было бы здорово. Как-то даже обидно становится. Ведь когда я говорю про аварийный вариант, несомненно, у нас тоже есть красота, но эта красота несравнима, при всём уважении к мудрецам. Несравнима в смысле доступности. Я честно стараюсь, господа, но столько всего. Я же привожу всё время новые темы. А у нас же уже пятый год учёбы идёт, и так, чтоб это было доступно – это вряд ли. И многие говорят: вот молодой Гитик – это да. И здесь понятно, проблема: там было начало, а сейчас продолжение. А чтобы оценить продолжение, оно выше начала, поверьте мне. А вот был бы у нас Пастернак, а не прими бы Осип Эмильевич Мандельштам лютеранство… Представляете, в России – лютеранство! Ну, с этими евреями не соскучишься.
Ханука – это аварийный вариант. Понимаете, нам красоты досталось от этого мира – дай Б-г. Я сейчас не о Б-жественной красоте, я о красоте этого мира. Она тоже дорогого стоит, а досталось нам этой красоты в иудаизме – минимум. Нет, не меньше, но минимум. А ведь могло быть иначе – вопрос. И для того, чтоб ответить на этот вопрос, мы отправляемся в совершенно другое место, тоже очень необычное – благословение Ицхака. Помните, когда мама Ривка в одежду Эйсава одела нашего праотца Яакова. Кстати, кто хочет пробудить ассоциации, помните, у него была одежда, которая называется бигдей хамудот, доставшаяся ему через убийство Нимрода от первого человека, и эта одежда, ассоциация – десятое речение. Эта одежда хранилась у мамы Ривки, потому что хранить её у себя дома Эйсав не мог, эта одежда была такой, что её все хотели, и отдавала довольно много. Это целая тема.
Что Израиль способен поднять
В любом случае, строчка, с которой начинает другой современный американский раввин, рав Вольфсон, это вот какая строчка: Спрашивает Ицхак: «Кто ты, сын мой?» То есть, что сын – понятно, но непонятно, Эйсав или Яков. Помните, когда входит Яков, с ним входит запах райского яблоневого сада, есть отдельное объяснение, почему яблони, но это сейчас нам неважно. Что нам важно – резюме: голос – голос Якова, руки – руки Эйсава. Пока всё окэй. Дальше? А дальше приходит Эйсав. По РаШИ это звучало так: «Я, первенец твой – Эйсав». Но мы сейчас прочитаем по-другому, знаков препинания же нет. Приходит Эйсав, и звучат слова, напоминаю: Авраам – это хесед, Ицхак – это гвура, это самообладание, он тот, кто наиболее полно на земле реализует, насколько это вообще возможно гвуру. Мужественнее его, помните связывание Ицхака, большего самообладания нет, и что сказано в Торе: «И вострепетал Ицхак трепетом великим очень». И вот это «очень» меня убивает. Великим – понимаю, великим очень? Отчего, кстати, вострепетал, почему он так переживает? Досталось благословение не тому, так не чужому же, извините, не дай Б-г, да и не пошло бы оно чужому. В конце концов, благословение – это духовная величина. Да, не Эйсав, ну, Яков. Ну, Всевышнему-то виднее. Дальше и Ицхак так говорит: «и пусть благословен будет». Но вот этот трепет великий очень? РаШИ объясняет – мидраш: разверзшийся ад – то, что он увидел. То есть, вот Эденский сад, когда Яков, а сейчас вдруг разверзшийся ад – почему? О чём идёт речь? И объясняет рав Вольфсон: Ицхак увидел труп Земли. Уже начинаем объяснять, что такое «труп Земли».
Эйсав задачей своей имел, работая в этом мире, кормить мир будущего. Он первенец, у него две части: он должен был поднять этот мир до его идеала, до следующего мира. И, когда говорит Яков: Я Эйсав первенец твой, – он говорит это без запятой. То есть, Я Эйсав, я взял на себя эту функцию. И что Ицхак? Голос – голос Якова, руки – руки Эйсава. Понимаете, господа, у Якова не было возможности Эйсава. Он взял на себя работу Эйсава, и снова получилось: хотели, как лучше… Чем занимаются евреи последние почти три тысячи лет, со времён мудрейшего из людей? Помните, мудрейший из людей от большого ума женится на тысяче тётек. Зачем ему тысяча? И объяснение: все тётеньки были first lady – они были первыми леди своей культуры. То есть, берёте любую культуру, например Йеменскую – царица Савская, ну, что угодно. Ну, царица Савская нехороший пример? Ну, фараонская дочка, наследница. И помните, что пытался сделать царь Шломо? Он пытался стать Машиахом. Он пытался магнитом привлечь к себе всех-всех-всех. С тех пор мы пошли в люди. И, например, малоизвестно, но, начиная с 1929-го года, кризис экономический мировой, литовские евреи, такое государство было, Литва, поехали в Южную Африку, не от хорошей жизни, и долго и неплохо там жили. Зачем? Вот зачем евреям из Литвы в Южную Африку? Что они там забыли? И ответ общий: ницоцот кдуша – самое лучшее. Самое лучшее понимаю, а всё остальное?
Ицхак видит труп Земли, Ицхак видит, что? Что земля погибла со всем народонаселением. Потому что то, что будут делать евреи следующие тысячелетия – это вытаскивать самое-самое-самое, а остальное? Это же и есть аварийный вариант. Помните –Ноев ковчег. И что в Ноевом ковчеге было хорошее? Ответ: всё было хорошее. Всё, что осталось хорошего в мире, было собрано на ковчеге, всё остальное погибло. И оказывается, это видит Ицхак, ну, не может Яков поднять этот мир, у нас такой функции нет. Мы взяли на себя функцию Эйсава, «Я Эйсав первенец твой» – это Яков, который Эйсав. Но возможностей Эйсава у Якова нет, у нас всё равно голос Якова, хотя руки Эйсава. И мы едем в Южную Африку, в Южную Америку, где только нет евреев, даже в посёлке Мир, и тащим искры святости.
И снова аварийный вариант получается. А ключик, мы с вами учили, говорит Талмуд, конец четвёртого листа, вторая страница – начало пятого, трактат «Чужая работа»: Не были достойны евреи золотого тельца. А только для того Всевышний отобрал у них выбор (ну, это не евреи сделали, это Всевышний сделал), чтобы преподать нам урок возвращения, раскаяния. Я снова ничего не понял. То есть, как это не были достойны? То есть, как это Всевышний? Он что, заранее? Там что, выбора не было? И мы переходим к выбору. Мы сейчас вернёмся. Но уже переходим к выбору и к карме, и к личности, и к замыслу Всевышнего.
История выбора
Историю эту прочитал мне Савранский ребе, мой новый учитель уже три года, слава Б-гу, эту историю сами оцените. Жил-был, ну, это тут не сказано, рабби Элиэзер бен Пдат, и жил очень плохо, в очень узком материальном смысле. Вот представьте себе блокаду Ленинграда, но не четыре месяца, как в натуре, хватило более полумиллиону ленинградев этих четырех месяцев, а годы, и годы, и годы. Насколько это было страшно, объясняет Талмуд. Он уже харкает кровью, и он настолько голоден, что он берёт шелуху от чеснока. Эту гадость он кладёт в рот, после чего ему становится настолько плохо, что он вообще в обморок падает. И тогда мудрецы, вопрос, где они раньше были, приходят проведать больного и видят, как он лежит в обморочном состоянии – коматоз, и видят они, люди вокруг не видят, видят только мудрецы: он плачет, он смеётся, и ещё из середины его лба выходит луч Б-жественного света. И не успевает он прийти в себя (кому что, а мудрецы о своём, о женском), мудрецы говорят: а что это мы видели? Нет, чтоб кусок хлеба дать, а вопросы: а что это мы видели? Что это ты плакал, смеялся?
И рассказывает рабби Элиэзер бен Пдат невероятную историю даже по меркам Талмуда. Сказал он им: «Сидел со мной Всевышний». Ну, сидел, посиделки такие – рабби Элиэзер бен Пдат и Всевышний рядом. Как отец и сын. «И сказал я ему: Всевышний, до каких пор я буду страдать в этом мире? И сказал мне он: Сыночек, Элиэзер, ты хочешь, чтобы я перевернул весь мир?» В смысле, говорит Всевышний: для того, чтобы помочь тебе материально, мне нужно весь мир перевернуть. Сейчас объясним. «И тогда, – говорит, – быть может, ты будешь иметь карму не нищего». Вопрос напрашивается. Элиэзер бен Пдат говорит: «То есть, как – быть может?» Ты что, Всевышний, уже не всемогущ? Что значит, быть может? Постановка вопроса мне нравится – быть может (улай). «Да, – говорит Всевышний, – только быть может». И тогда рабби Элиэзер бен Пдат спрашивает: «А сколько мне ещё осталось (ну, в смысле, страдать), больше прожитого или меньше прожитого?» Всевышний говорит: «Меньше прожитого». И тогда рабби Элиэзер бен Пдат говорит: «Ладно, тогда не надо переворачивать мир». И Всевышний говорит ему: Ну, за такой ответ тебе 18 рек афарсемоного масла. А он говорит: А не мало ли? Он говорит: Ну, и другим же надо же что-то дать. Вот такой идёт разговор, и в конце самое интересное. Мы обсуждать не будем, будет как домашнее задание. «И тут, – говорит, – Он мне в виде забавы – щелчок. Вот вы и видели этот самый свет». То есть, плакал – это в смысле, жаловался Всевышнему – то, что видели мудрецы. Смеялся, узнав, что за то, что он решил не переворачивать мир, сейчас поясню, что это значит, то ему за это вышесказанное. И он смеялся. А дальше было вообще уже невоображаемое, Всевышний расшалился с ним, как папа с ребёнком.
Маґарша объясняет так: во-первых, самый главный момент – технический. Что значит, большая заслуга, почему большая заслуга то, что он сказал: не надо переворачивать весь мир? Что значит, переворачивать весь мир? Ответ: начать всё с начала. То есть, отменить Авраама, Ицхака, Якова, начать всё с начала. И вы слышите: и тогда, быть может… Но тоже не гарантировано. Сейчас будем объяснять. Понятно, Маґарша говорит: сказано у мудрецов, что тот, кто большую часть своей сознательной жизни не преступал закона Б-жьего, уже гарантировано его не преступит. Вот это его вопрос. Понятно, что Элиэзер бен Пдат движим не страданиями, а страхом, что это страдание, доведя его до крайности, может довести его и до преступления. Но, услышав, что позади уже большая часть жизни, он облегчённо вздыхает и говорит: ну, ладно, тогда не будем разрушать весь мир и начинать всё с начала. За что Всевышний ему вышесказанное. И в конце дело доходит уже до игровой (беспричинной) ситуации.
Комментарий, с которого мы начинаем подступаться к этой истории, это предпоследняя глава, это песня Моше ґаАзину. В этой песне не понятно ничего. В этой песне в очень сжатом закодированном виде дан весь замысел Всевышнего. Рабби Цадок а-Коэн из Люблина, которого мы вспоминали, помните, литовский гений, заканчивавший жизнь хасидским ребе, это конец XIX столетия, так вот, Цадок ґа-Коэн из Люблина говорит, что есть, конечно же, всем известный закон о необходимости изучать Тору, но вот эту главу учить – ещё целый отдельный закон. И в этой главе мне, практически, доступна одна фраза. И как раз эту фразу обсуждает Бааль Атурим, фраза такая: И по числу Израиля (у-лемиспар Исраэль) установил границы (я пишу оригинальное слово, просто оно нам понадобится – «гвулот», прямо буква «вав» напрашивается, но не пишется две «вав»), гвулот народов мира. Ну, фраза имеет прямое непосредственное отношение к вопросу о выборе, о карме и к этому удивительному ответу Всевышнего – может быть. Помните, длиннющий анекдот: военный говорит «да», военный говорит «нет», а если военный говорит «может быть», это не военный. Ну, дальше дипломат, который, естественно, когда говорит «да», это значит «может быть», когда говорит «может быть», это значит «нет», а «нет» дипломаты не говорят – недипломатично. Ну, и про женщину в завершение, которая ежели говорит «нет», это значит «может быть», если говорит «может быть», это значит «да», а ежели говорит «да», то это уже не женщина.
Господа, мы ведь говорим про Всевышнего, это не дипломат, не женщина и не военный. Что это значит в устах Всевышнего, я понимаю, это мидраш, это мудрецы передают идею, какую идею они хотят передать? Что значит, может быть? Он уже не всемогущ? И комментарий рава Моше Шапиро, которого, к сожалению, уже месяц нет с нами, так вот, рав Моше Шапиро говорит невероятную вещь. «А Реувен, – сказано в Пятикнижии, – спас его, Йосефа, из рук их, братьев». Простите, хотел спасти, что значит, спас? Помните, он приходит, яма пустая, и ребёнка нет, Йосефа. А я, говорит опустошённый Реувен, куда пойду теперь? Так как же это понять? Объясняет рав Моше Шапиро: не сказано, что Реувен спас его, а сказано, что спас его из рук братьев. Понимаете, когда Шимон отпускает руки, и Йосеф летит в яму, вот здесь Всевышний подставляет свои руки. Пока руки братьев, Всевышний ничего не может. Там, где выбирает человек, там, где выбор человека, там Всевышний ограничен. Помните, мы говорили, что такое семь ступенек? Это постепенное убирание ощутимого присутствия Всевышнего, это постепенное убирание света Б-жественного, вплоть до того, что я ощущаю себя отдельной и весьма независимой личностью.
Так вот там, где выбор, мы привыкли полагать себя, я о себе, малозначимыми существами, и это, отчасти, правильно. Правда, мы не шестёрки, мы шестерёнки, без которых мотор не будет работать. Но это отдельная история, а вот рабби Элиэзер бен Педат, судя по этой истории (и не только) – сугубо важен. Понимаете, ежели б Всевышний начал мир заново, то очень может быть, что его нищета неисправима. В каком смысле неисправима? Она часть замысла. И объясняет уже рав Десслер: богатство и бедность, господа, это на роду написано? И ответ: иногда да, иногда нет. Пример, мы его уже тоже приводили. Представьте себе 1903 год, и:
А фун припечек брэйт а файерл
Ун ин штуб из ґэйс
Ун дэ рэбэлэ мит клэйнэр киндэрлах.
Лирнен алеф-бейс.
Зог мир киндерлах,
Зог мир тайерл…
О чём песенка детская? В избушке, в хате, тепло, горит огонь. И ребе с маленькими детками учат алеф-бейс – алфавит. Ну, алфавит – это греческое произношение финикийского, взятого у евреев алеф-бет. Дальше – ну, карма у него такая, задача, функция, вечность помогать евреям изучать Тору. Дальше – перемена места, перемена кармы, он уезжает в Америку. 1903 год, полтора миллиона русских евреев переезжает в Америку. Что в Америке обнаруживается? А нету хедеров, нет этих маленьких детей, и никому не нужен алеф-бейс. Но карма у него осталась, функция у него осталась, и он, бедный, становится миллионером, чтобы помогать деньгами тем, кто всё-таки учится.
То есть, объясняет рав Десслер: к чему сводится выбор? Понимаете, поменять можно антураж. Высоцкий, хотя мне не нравится, играл Гамлета в джинсах, очень надрывно играл, я предпочитаю классику Смоктуновского. Но это был Гамлет, лучше, хуже, но слова были те же самые. Играл с моей точки зрения слишком надрывно, но это был Гамлет, а вот если бы слова поменять, то, извините. То есть, Гамлета можно играть в джинсах, Высоцкий показал, можно играть вообще без декораций, но слова поменять нельзя. Всё, что имеет отношение к нашей роли, поменять нельзя. Понимаете, у рабби Элиэзера бен Педата вот эта нищенская составляющая его существования имела космическое значение (я не понимаю почему), а быть может, даже поменяв весь мир и начав с начала, вот это не удалось бы поменять. Поймите, это тот, с кем Всевышний сидит на завалинке!! Да, в коматозном состоянии, я всё понимаю, но поверьте, что с нами в коматозном состоянии ничего такого не будет.
И мы идём вот к этой фразе. В XIII веке, в самом начале, тысяча двести какой-то год, знаменитый Рабейну Ашер, который был духовным лидером своего поколения, это сразу после смерти рава Моше бен Маймона, бежит не в Кордову, в Толедо, неважно, он бежит в Испанию от крестовых походов, от убиения евреев, и его сын, раби Яаков бен Ашер, папин ученик, создаёт знаменитый кодекс «Четыре столбца» (Арбаа Турим). Так вот, есть апокриф, но еврейские традиции память хранят, что сын Рабейну Ашера написал свой комментарий Бааль Атурим, ну, он автор вот этого «Четыре тура», и его комментарий – это несколько слов на каждой странице, буквально несколько слов. Вот на этой странице он говорит следующее: «Йяцев гвулот амим – установит границы народов» (Бааль Атурим к «Ґаазину», 8). Слово «гвулот», звучит здесь и у, и о, но они не пишутся, две буквы «вав», а надо бы, но не пишутся. Вот здесь должна быть буква «вав», а «вав» – это шесть, и здесь должна быть буква «вав» – это шесть. А комментарий следующий: А «вав» плюс «вав» – это двенадцать. А двенадцать – это двенадцать знаков Зодиака. Конец комментария.
Что за двенадцать знаков Зодиака? Ответ: астрология – точная наука. И двенадцать знаков Зодиака имеют место быть. На третьем году учёбы мы более подробно рассматриваем это, но здесь что нам важно? Что получается следующий комментарий. До сих пор мы всегда говорили: по числу Израиля (семьдесят), число Израиля – это семьдесят еврейских душ, прообраз еврейского народа, те, кто идёт в Египет, и вот эти семьдесят граней, народы мира выполняют задачу огранки. Это немножко связано с тем, о чём мы говорили: про Иоанна Васильевича и его сына Ваньку – Господин Великий Новгород. Народы мира ограняют Израиль, по числу Израиля. Но говорит Бааль Атурим чуть более глубокую вещь: народы мира, их границы, их ограниченность – по числу Израиля. То есть, двенадцать знаков Зодиака, карма, предначертанность создаётся народами мира ради Израиля. Так есть у Израиля судьба или нет у Израиля судьбы? Ответ: судьба есть у народов мира, им предначертано. У каждого человека есть выбор: оставаться в нацменьшинстве или идти к Всевышнему, оставаться внутри кармы или подниматься. То есть, к чему сводится выбор каждого человека: искать истину или не искать истину. В рамках судьбы, понятно, ничего нового не будет.
А что нового? Понимаете, для народов Израиля существует карма, она не У народа Израиля, а РАДИ народа Израиля. То есть, остальные семьдесят народов выполняют функцию, позволяющую Израилю исполнить своё предназначение, и это предназначение РАДИ Израиля. По поводу же самого выбора, есть вещи, которые можно поменять, есть те, которые нельзя поменять. Но выбор, как вы помните, это выбор отношения. Чему так радуется Всевышний и за что награждает рабби Элиэзера бен Педата? За то, что тот готов продолжать играть свою роль, невыносимо тяжёлую, невыносимо мучительную, но он готов продолжать её играть, и тогда идёт награда, а после награды идёт более высокий уровень – они с Всевышним начинают забавляться. Сказано: «елед шаашуим» («дитя, доставляющее папе удовольствие») – вот это луч.
Что, собственно, происходит? Нам совершенно необходима сейчас кабала, и в кабале то самое место, где речь идёт о разбиение сосудов, и оказывается, что есть самые разбитые части, которые не подлежат восстановлению, а только самим Всевышним. Мы их не можем восстановить. Помните, как сокрушается Ицхак, когда он видит труп Земли? Землю не можем мы поднять, господа. Мы не можем поднять своё тело, мы не можем сделать его частью души, но частично мы можем это сделать. Помните, кто такой еврей? Определение: еврей – это тот, кто поставил человека внутри себя на службу Всевышнему. Я не могу кушать ради Всевышнего, но я могу думать ради Всевышнего. Это очень непросто, но это возможно. Кушать ради Всевышнего – не наш уровень. А думать ради Всевышнего – означает Забивать голову Торой. Забиваешь, забиваешь, и она забивается. Я всегда вспоминаю, один эксперт-криминалист написал в отчёте: удар был нанесён тяжёлым тупым предметом, быть может, головой. Очень тяжело возразить.
Начинаем чуть-чуть резюмировать. Так что такое вот те, хорошие варианты? Когда Борис Леонидович Пастернак писал бы стихи на Б-жественную тему, даже по-русски, но всё равно по-еврейски. У него и мама, и папа известной национальности, а сам он, тем не менее, был неевреем, он совершенно русский поэт, отчасти христианский поэт, хоть никогда не принимал христианства. Понимаете, Шагал нееврейский художник. Эти юноши и девушки с еврейскими мордами лица, которые летят над Штетлом, никакого отношения к еврейству не имеют, это уход от еврейства, он совершенно нееврейский художник. Он использует еврейские формы, но содержание, простите… Его пространство вне Штетла – оно над Штетлом, оно за Штетлом, оно там, куда они летят. И так далее, и так далее.
Так вот, оказывается, что народы мира, называется в каббале, та часть разбитого сосуда, которая не подлежит восстановлению Израилем, это только Всевышний сделает. То есть, будет ещё в шатрах Шема красота Яфета, будет, будет. Но, помните, и в твоём доме будет играть музыка, но ты её не услышишь. Это не в смысле траура, это в том смысле, что не надо отчаиваться. Наш папа Ицхак видит труп Земли, а мы сейчас «умнее» папы Ицхака. По их календарю уже 2017 год, господа. И мы понимаем, что на вот эту работу, которой мы занимаемся последние две с половиной тысячи лет, еле-еле сил хватает, и то не хватает. «Я уже не спрашиваю, где мясо, но куда девался Рабинович?» Даже на вот эту работу по самому скромному сценарию, когда нам не нужно одухотворять материю, это не наша задача, нам бы хоть каких-то отдельных личностей привлечь, хоть себе бы помочь.
Выводы
Резюмирую, говорит рав Ашлаг: как следует рассматривать выбор, выбор личности? Семь раз падает праведник и встаёт, как мы всегда объясняем. О чём идёт речь? Не о праведниках, о нас с вами. О пути праведном. Следует рассматривать выбор, говорит рав Ашлаг, так как будто до нас его не было, не было никакого выбора. История не знает сослагательного наклонения. Замысел Всевышнего превосходит всё, что мы можем себе представить. И следует рассматривать бывшее, как сущее. А смысл – чтобы преподать нам урок. Почему нам? Потому что сейчас выбор есть. Вот как будто раньше его не было, а здесь, сейчас у тебя он есть. Семь раз падает праведник. Понимаете, что говорит деструктивное начало? «Ну, какой смысл вставать? Ну, ты же всё равно свалишься, ты ж себя-то знаешь. Себя-то не надо обманывать. Себе-то не лги!» Что можно возразить? Ну, он прав. Ответ: возражать надо с юмором, с самоиронией. «Не тратьте, куме, зря сил, идите на дно, чего трепыхаетесь?» Ответ нашему внутреннему змею: «Мне платят не за результаты». И, действительно, результатов у меня не густо. И, действительно, упаду. Упаду. Но верю в то, что смогу всё равно встать, и снова встать. И так всю жизнь.
Повторим, говорит рав Ашлаг: следует рассматривать всё бывшее до меня, как не имеющее выбора, данность. Всё, что было, было для того, чтобы я урок извлёк, вот в этом смысле оно для меня бывшее. А они, когда они жили, Ицхак, когда видит труп Земли, ужасается ужасом великим очень. Потому что, когда Давиду семьдесят лет, его уже ничего не греет, и, помните, находят самую прекрасную девушку, только не надо… это «Весна» Ботичелли, в смысле, картина. Это символ того, что будет ещё... Понимаете, царь Давид, помните, он почему Храм не построил? Ответ: две взаимоисключающие причины. Первая: так он же воевал, то есть, он средство. Вторая: ежели бы он построил, разрушить было бы нельзя! И я уже ничего не понимаю: так это плохо, это хорошо? Царь Давид – это вечность. Вот Машиах, когда бы он ни пришёл, его зовут сын Давида. Давид всю свою жизнь положил на то, чтобы между Всевышним и его детьми были бы правильные отношения, и был бы настоящий Храм. А дальше, объясняют мудрецы, он видит ангела-разрушителя над Храмом. Ещё непостроенным. Он всё собрал, всё сделал, но строить будет уже его сын. Но этот Храм, которого он и которому он, и для которого он, будет разрушен, а как жить дальше? Ему жить осталось мало, меньше года. Понимаете, его ничего не греет. И тогда «Весна» Ботичелли – символ того, что будет ещё Третий Храм.
И что замысел Всевышнего – Замысел Всевышнего, и там всё предусмотрено, а выбор дан тебе, как личности. И всё для Израиля, а жизнь – это воспитание, а выбор – это как реагировать на воспитательные меры Всевышнего. Мы выбираем не данность, выбор – это отношение к данности. И мы не видим, что большое, а что малое, а на самом деле нет вообще большого и малого. И Элиэзер бен Пдат живёт в совершенно другое время, и у него непомерное испытание и воспитание, его воспитывают, кстати, по индивидуальной программе. А мы с вами живём под самый занавес, и нам бы ночь простоять и день продержаться, потому что сил никаких уже духовных нет. И когда мы говорим о заработке, мне приходится вообще-то рассказывать, что мы, на самом деле, живём при сытости, если б это сто лет назад кому-то рассказать – сказка. Да восемьдесят лет назад кому-то рассказать! Зарплата полицейского в Великобритании была семь фунтов, 1937 год. Нет, я знаю, что фунт был не сегодняшний, но семь фунтов! А в Российской Империи учитель, с высшим образованием, получал прекрасную зарплату – восемь рублей в месяц. А на Путиловском заводе механик высшей квалификации мог зарабатывать четырнадцать-шестнадцать рублей в месяц, это были сумасшедшие деньги в 1900 году. Почему это так важно? За пол грошика можно было купить завтрак с джемом, со свежевыжатым апельсиновым соком – пол грошика. Мы о чём? Мы о том, что люди умирали с голоду, конкретно. И требовали нормированный четырнадцатичасовой рабочий день – середина девятнадцатого века, а потом двенадцатичасовой, потом десять было, ну, и дошли до ручки – зачем вообще работать? В 1996 году о чём мечтало большинство русских девочек? Вожделенная профессия – проститутка. А в 2013 – чиновник. Девочки поумнели, и ситуация в стране изменилась. Наверное, к лучшему, нет?
Вопрос, недавно господин Путин сравнивал проституток, и я сравнить хочу: чиновник или проститутка? Делайте ваши ставки, господа. Я говорю о том, что люди вообще очень похожи друг на друга, и синдром стяжательства – это не новость, деньги очень портят людей. Их отсутствие тоже портит людей. И куда податься бедному еврею? Ответ всё время один и тот же: понимаете, всё, что происходит, происходит ради меня. И когда на меня нападает вирус, то не проходит и трёх недель, мне есть о чём вам неприятном рассказать. Ужасно доходчиво. Вот просто вместо кучи слов один вирус, за полчаса из совершенно нормального человека – температура 39,5. Полчаса: в час дня всё окэй, вечером у меня урок, а меня выключили.
Таким образом, главный вывод про аварийные варианты. Дело не в том, что всё идёт, как следует. Всё действительно идёт, как следует. Просто есть части, которые неподъёмны. Этого не видит Ицхак, этого не видим мы, нам не надо этого видеть, наша задача – подниматься, вопреки всему вставать. И даже если упадём, всё равно подниматься. Всевышний доделает всё, что нужно, но эта позиция, где надо всё равно вставать, подразумевает, что Ицхак был абсолютно прав, ужаснувшись ужасом великим очень, потому что со злом надо бороться, даже когда бессмысленно, всё равно надо. Ну, борьба же бессмысленна!? Так это значит, что не надо отчаиваться. Ну, не получается, ну, не получилось, Ицхак, который символ вообще мужества, трепещет трепетом великим, и правильно делает. То есть, когда вы видите труп Земли… Это когда-то сказал мой учитель, рав Моше Франк: когда больно, люди кричат. Зачем они кричат? Что, меньше болит, когда ты кричишь? Ответ: а когда больно, кричат. А если не кричат, значит, не очень больно.
Понимаете, здесь нет интеллектуального ответа. То есть, он есть, но он есть в конце, а мы не в конце, мы посреди своей жизни. И посреди нашей жизни надо просто вставать, хотя это очень непросто. И нет другого ответа, ну, у меня нет. В Торе нет другого ответа, ну, на моё время. Будет ещё и на нашей улице праздник, но нам до него нужно дожить, а это совсем непросто. И красота будет ещё в шатрах Шема, это уже Всевышний сделает, это не мы делаем. Понимаете, там не было выбора для нас, для них был, для нас нет. Это парадокс, я понимаю, но подумайте. Мы достаём искры святости, ну, совсем крохи. А вообще хорошо было бы поднять весь этот мир. Ответ: он оказался неподъёмным. И так было задумано, для этого нужна кабала. Кабала объясняет, что народы мира – это неподъёмная вещь. И не надо улучшать русский народ, немецкий, французский народ, и даже еврейский народ не надо улучшать, ну, потому что, например, такого народа просто нет. Ну не числимся мы среди народов, в ведомости нет такой строчки. Палестинский народ есть, как мы сейчас увидим, еврейского народа нет, есть Израиль.
«И по числу Израиля» – понимаете, знаки Зодиака ради нас. Это не карма, это функция. Это работа у нас такая. А выбор? А выбор – как мы работаем: с отдачей или без отдачи. Помните? Выбор – это интонация.
Вопрос: Вот вы сказали, что народы мира – это неподъёмная вещь, но наша задача, вы сказали, искру принести, но как её, эту искру?..
Ответ: Ну, так искра – это вы. Нам бы себя не потерять, нам бы вставать надо, и снова вставать, и опять вставать. Помните, в прошлый раз мы учили, что главное в человеческой жизни – это серые будни, это там, где смысл есть, а радости никакой. И это главное. Ну, казалось бы, ну как же главное, там же нет вдохновения, там даже не творчества, там радости нет! Когда мы говорим, что заработок – это основа, то в основе духовного подъёма человека лежат обязанности. И там, где мы немножко справляемся со своими обязанностями, там, где есть заработок, там уже можно говорить об успешности, осторожно. Успешности в духовном смысле этого слова, в смысле, что мы не отчаиваемся, что мы встаём утром на работу, или мы встаём утром, чтобы что-то нужное, необходимое делать, хотя радости от этого никакой. Но это главное, это хребет человеческой жизни.
Вопрос: А наши подъёмы и вставания запрограммированы Всевышним?
Ответ: Нет, наши интонации Всевышним не запрограммированы. И когда я говорю, что нам нужно хотя бы одну роль, самую маленькую, самую незначительную, сыграть с подлинным вдохновением, понятно, что вот эта малость роли убирает самолюбование, пафос, всё это наносное, детское. Для того чтобы вот эту, одну, роль так сыграть, нужно стараться все роли так играть. И какая-нибудь получится. Причём, скорее всего, абсолютно не та, а та, которую бы мы в последнюю очередь поставили. И в этом вся идея вставать. Да, не получилось с этой ролью, понимаю, надо вставать и играть следующую. И шансы невелики, и сил уже мало, но, помните, «Красная Армия уже на подходе». Понимаете, и патроны есть. Ну, не было раньше таких комментариев, кабала закрыта была, сейчас финиш уже. А финиш – это когда сил никаких нет, это нормально, это, кстати, в каждом поколении так. Но в этом поколении мы дошли до некоего нижнего предела чувствительности, духовности. И этот предел чувствительности, очень низкий у нас с вами, компенсируется, слава Б-гу, нашей головой. Понимаете? Да, мы уже ничего не чувствуем, но зато открыта каббала, но зато идут комментарии, но зато идут вещи, которых не было раньше. Не потому что их не было, у учителя Моше было всё, но там, где вы не задаёте вопрос, вы не можете получить ответ. Там, где нет сосуда, там нельзя получить свет. Там, где вы не чувствуете недостатка, вы ничего не можете получить, оно пройдёт мимо.
И человеческая жизнь, и человеческая история – они тот замысел, у которого мы должны понемножку учиться, это и есть воспитание, это и есть жизнь. Ведь трагедия: массы никогда не учатся у истории, они её не знают, не любят, и знать не хотят. И ты должен говорить: да, я не самый умный, но мне надо быть самым умным, а что делать? Но это никому не интересно. Понимаете, никому не интересно, что вытворял Ванечка, сын Иоанна Грозного на льду под Новгородом. А те, кто этого не знает, им не будет больно, им не будет стыдно, и они будут и дальше идти по жизни, как шли, не задумываясь. И, понимаете, почему Всевышний вставляет эти ужасы в историю? Потому что с ними нельзя жить, они нетерпимы. И вот это вот духовная недостаточность человека делает человека человеком, а боль – уже евреем. А трепет – это праведники. Абсолютные праведники – это уже любовь.
Вопрос: Идея границ, идея тельца, можно ли здесь как-то сказать, что если бы евреи проявили самообладание, а не сделали золотого тельца, то было бы им счастье?
Ответ: Да-да, мы же сказали на примере красоты в шатрах Шема. Понимаете, если бы удалось развить эти отношения между Шимоном Ацадиком и Александром Македонским, у нас была бы другая Ханука, совершенно другая. Эта Ханука аварийная. Понимаете, мы взяли минимум. Мы действительно взяли красоту, помните, в Хануку совершенно обязательная вещь – красота. И ханукия должна быть красивая, и вообще. То есть, красота должна быть внутри исполнения законов. Но красота же имеет большее значение, чем просто украшение мицвот. Понимаете, у нас же осталась только интеллектуальная красота. Могло быть намного больше. Я не просто так вспоминал и Пабло Пикассо, и Бориса Леонидовича Пастернака. Ведь эта же красота могла быть в рамках Б-жественного предназначения. Ответ: будет, будет без нас, но это не должно вселять в нас пессимизм. Просто надо понимать, что мы ещё маленькие, что мы ещё подрастём, а пока мы делаем то, что мы можем делать. И то, что мы каждое утро встаём и несмотря ни на что делаем то, что должны делать, помните, – это, конечно, не героизм, не подвиг, но что-то героическое в этом, несомненно, есть. Опять же, соразмеряясь со своим духовным возрастом.
То есть, всё, что написано, всё, что задумано, всё сбудется. Просто часть, которая называется «народы мира» неподъёмна. Понимаете, нам не надо исправлять Россию, мы не можем, нам не надо исправлять Америку, мы не можем. Я бы тоже за то, чтобы «если бы парни всей земли взяться за руки однажды смогли», только это невозможно. И потому, в конечном итоге, мы сейчас говорим о личности и об Израиле, а больше ничего нет. Есть личность, и есть Израиль. Народы мира, господа, при всём уважении, совершенно неинтересны, что бы вам ни рассказывали про Третий Рим и про высочайшее предназначение (это синтоизм) японской нации.
Вопрос: А как же четыре реки, которые вытекли из Эденского сада?
Ответ: как мы знаем, число четыре – это всегда четырёхбуквенное имя Всевышнего. Как домашнее задание – недельная глава, которую мы читали, Шмот. Помните, наш учитель Моше пять раз говорит Всевышнему: Нэт! Нэт! Господа, пять раз, всё-таки есть какая-то табель о рангах, какая-то субординация. Ответ: а вы возьмите кетер-хохма, ну, давайте чуть-чуть сделаем, а дальше вы сами завершите. Самое первое, что говорит Всевышнему Моше, отказываясь, ну, благая весть, Всевышний приказывает в Египет нести благую весть, первое, что говорит наш учитель: «Да кто я такой?» Как это понять? Всевышний к вам обращается, что это за ответ такой? Ответ: очень просто, это кетер, это замысел, это убирание своего эго, просто убирание эго. Вот это замысел Всевышнего. Всевышний хочет дать безразмерно, а взять я могу в рамках своих представлений. И что ж теперь делать? Рамки убирать.
Дальше, вслед за замыслом идёт идея, это уже абсорбция, уровень хохма. И что Моше говорит? «Спросят, как имя Его, который тебя послал». Смысл как мы объясняем. Евреи спустились в Египет с уровня Авраама, Ицхака и Якова, имя Всевышнего будет, помните, это уже наша глава, этим именем я не открывался, произойдёт раскрытие, то есть, спуск был ради подъёма, вот в чём идея Египта. Это хохма. Дальше, третий уровень. Поиграйтесь.
Мне что важно: но, всё-таки, в чём идея отказа, и этим, действительно, стоит завершить эту тему. Это мы возвращаемся к самому началу, «Знакомьтесь, еврейство». Помните, необычайно радушный хозяин и невероятно голодный и столь же невероятно интеллигентный гость. И как это выглядит? Тарелка супа, и хозяин голодному пододвигает и говорит: «Уважьте». А интеллигентный гость, умирая от голода, со словами «Нет, ну, что вы!» отодвигает обратно. Тогда тот снова: «Ну, только ради меня!» Гость говорит: «Ну, это невозможно!» И так продолжается… И в какой-то момент наступает, говорят мудрецы, равновесие между нежеланием пользоваться гостя и желанием хозяина насладить гостя. То есть, сосуд строит экран. Этот экран, то есть, вот эта сила отодвинуть, позволяет только ради вас, драгоценный хозяин, пять ложечек. И это правда, это действительно не для себя, потому что он уже столько раз отодвигал эту тарелку, что он построил экран. Теперь уже можно взять, уже не ради себя. Это то, что делает Моше. То есть, самое интересное, пятое: «Пошли того, кого посылаешь». У нас целый урок на полтора часа. Помните, там и Элияhу, то есть, пошли Машиаха уже, Элияhу провозвестник Машиаха. И вот посылаю я вам – hине анохи шолеах лахем эт-Элия а-нави лифней бо йом а-шем hагадоль ве-hанора – при наступлении дня величайшего и ужасающего. На секундочку, он требует, как и полагается еврейской маме. Помните, наш учитель Моше был не папа, он был мама еврейская. С другой стороны, совершеннейшая мелочь, вроде бы, Аарон, старшой брат, лидер, и вдруг станет вторым. Целый урок, меня не это интересует. Там Всевышний возмущаться начинает. Четыре раза стерпел, на пятый Всевышний возмущается. Почему он возмущается? Посмотрите, что у нас внизу? У нас царственность. Он требует: «We want Moshiach now». Ответ: господа, время ещё не пришло, Машиаха ещё нет. Вот этой сфиры, мальхут, ещё нет. Мы потому-то и начинаем с есод, а если говорить про десять речений, то с девятого речения начинаем, мы ещё не чувствуем себя царственными. Понимаете, почему Всевышний разгневался? Там не надо было отказываться, там не нужно, этого ещё нет, то, чего требует Моше, ещё нельзя получить. Мне тяжело сравнивать, при всей моей скромности, себя с нашим учителем Моше, но там написано, что Моше говорит: Пошли, кого ты посылаешь. Пятое. Всевышний сердится. Вот объяснение. Понимаете, время Машиаха ещё не пришло, в то время. Там не нужно было отодвигать, не нужно было отрицать, там не нужна была работа отрицания. И потом там есть очень красивый комментарий.
|
