| volodintal | Дата: Среда, 14.11.2012, 12:35 | Сообщение # 4 |
Группа: Проверенные
Сообщений: 244
Награды: 5
Репутация: 2
Статус: Offline
|
Накдимон бен Гурион
В то время, когда существовал Храм, все евреи со всех уголков Израиля собирались в Иерусалиме на три праздника («шалош регалим») – Песах, Шавуот и Суккот.
В один из праздников, когда весь народ пришел на праздник в Иерусалим, у них не казалось, что пить, потому что в тот год была жуткая засуха и совсем не шли дожди и все водохранилища Иерусалима были абсолютно пусты. И весь Израиль: мужчины, женщины, дети и старики испытывали ужасную жажду.
В то время в Иерусалиме жил большой богач и звали его Накдимон бен Гурион. Увидел Накдимон ужасные страдания евреев, которые поднимались в Иерусалим к Храму. Как страдали дети и взрослые от жажды. Поспешил Накдимон к одному богатому нееврею и попросил его:
- Одолжи мне пожалуйста 12 баков воды, чтобы было, что пить тем евреям, которые поднимаются на праздники. Я верну тебе воду или деньги.
Согласился этот нееврей и дал ему много воды. Они назначили время, когда нужно вернуть или воду, или деньги. Слава Б-гу, у восходящих в Иерусалим было достаточно воды для питья.
Пришло назначенное время, когда Накдемон обещал вернуть воду, или расплатиться. Но до сих пор не выпадали дожди.
Послал нееврей к Накдемону посланника и сказал ему:
- Верни мне воду, или деньги за нее, которые ты мне должен.
Ответил Накдемон:
- Несмотря на то, что настал день, когда я должен вернуть тебе долг, но все же сейчас пока еще утро и у меня еще есть время вернуть тебе воду или деньги до вечера.
В полдень снова отправил нееврей посланника к Накдемону и попросил:
- Пошли мне воду или деньги.
После полудня нееврей снова отправил гонца и сказал:
- Пошли мне воду или деньги.
Но Накдемон отстался абсолютно спокоен и сказал:
- До сих пор не зашло солнце и у меня еще есть время.
Рассмеялся нееврей и сказал:
- Весь год не шли дожди, а Накдемон думает, что сейчас пойдет дождь. Вот-вот зайдет солнце и Накдемон будет обязан заплатить мне огромную сумму денег за воду, которую я ему дал.
Он так обрадовался, что еще немного и он получит большой куш, что пригласил гостей на пир, а сам пошёл в баню, чтобы подготовить себя к этому большому событию.
В тоже время вошел Накдемон в Храм с тяжелым сердцем. Он закутался в талит и стал молится:
- Владыка мира, открыто и известно перед Тобой, что не для себя я сделал то, что сделал и не для не дома отца своего, а только для Тебя, чтобы была вода у тех, кто приходит в Твой Храм на праздники.
Тут же начался сильный ветер, небо затянуло тучами и очень сильный дождь обрушился на Эрец Исраэль. И наполнились все 12 баков нееврея и даже боле того, что было в них, когда Накдемон у него их одалживал.
Когда вышел нееврей из бани, то обратил внимание на тучи, затянувшие небо и большие лужи воды на земле. И вот предстал перед ним Накдемон бен Гурион, который только что вышел из Храма, обратился к нему и говорит:
- Дай мне денег за избыток воды, который я вернул тебе.
Ответил нееврей с разъяренным лицом:
- Я знаю, что Б-г сделал для тебя чудо. Но несмотря на это, ты будешь обязан заплатить мне деньги, потому что дождь выпал уже ночью, после того, как солнце зашло, а ты обязался вернуть мне воду до захода.
Вернулся Накдемон в Храм и стал молится:
- Владыка мира, покажи всем до какой степени ты любишь свой народ Израиль и сделай еще одно чудо.
Тут же расступились облака и взошло солнце. А нееврей увидел, что дождь прошел днем, а не ночью. И пошел он домой с опущенной головой.
Перевод с иврита - Таль Володин
|
|
|
| |
| |
| volodintal | Дата: Среда, 14.11.2012, 13:54 | Сообщение # 5 |
|
Группа: Проверенные
Сообщений: 244
Награды: 5
Репутация: 2
Статус: Offline
|
Тихо, папа спит!
Жил в Ашкелоне купец по имени Дама бен Нетина. Он и его большое семейство никакой работы не боялись: драгоценными камнями торговали и породистых коров на продажу разводили. Какая разница — бриллиант или корова? Лишь бы доход приносили! А зарабатывало семейство Дамы бен Нетины — дай Б-г каждому.
В те времена стоял еще в Иерусалиме Святой храм, а службу вел в нем Первосвященник. Прежде чем войти в Храм, он надевал особую накидку, похожую на длинный жилет. В это одеяние были вплетены нити из чистого золота, а поверх него возлагался квадратный нагрудник, в котором сияли двенадцать драгоценных камней, и у каждого камня было свое название — по именам двенадцати колен Израиля.
Случилась однажды беда, исчез с одеяния Первосвященника один камень — яшма. Искали яшму повсюду — пропала, как в воду канула. Бросили среди народа клич — если есть у кого такой камень, пусть пожертвует его для Святого храма. Никто не отозвался. Что ж, объявили тогда, что заплатят за яшму любые деньги. Но увы, ни у кого не нашлось такой драгоценности.
Через некоторое время прослышали мудрецы, что у ашкелонского торговца Дамы бен Нетины есть подходящий камень. А так как не был этот торговец евреем, то он скорее всего и понятия не имел о пропаже камня с одежды Первосвященника, да и вообще вряд ли знал, что это за Первосвященник такой. Недолго думая, взяли мудрецы мешочек с деньгами, собранными для покупки яшмы, и отправились в путь. Быстро ехали они, надеясь, что уже в тот же день все двенадцать камней будут сиять на одежде Первосвященника, торопились… И вот уже дом торговца.
— Тук-тук-тук, — постучали мудрецы. — Добрый день, господин Дама бен Нетина, позвольте войти?
Отворил дверь хозяин и шепотом пригласил:
— Заходите в дом, рассаживайтесь, но прошу вас, говорите тихонько, потому что мой отец спит в соседней комнате… Итак, друзья мои евреи, чем же я могу быть вам полезен?
Сказал ему старший из мудрецов:
— Господин мой, не буду ходить вокруг да около, прибыли мы к тебе с особым поручением… Слышали мы, что есть у тебя камень, который называется яшма, и хотели бы его купить. Пропала яшма с нагрудника нашего Первосвященника, который служит в Храме. На нагруднике, словно двенадцать колен Израиля, должны сиять двенадцать драгоценных камней, а теперь, о горе нам! — их всего одиннадцать! Искали мы яшму везде, но не нашли, и готовы заплатить тебе любую цену… Да-да, не удивляйся, знаем мы, что так дела не ведут, только торговаться некогда — торопимся мы обратно в Иерусалим, чтобы поспеть к встрече Субботы.
Замолчал старший из мудрецов, и тогда заговорил казначей:
— Господин мой, сам понимаешь, тебе представился случай хорошо заработать! Но решать надо прямо сейчас. Мы платим, берем камень и уходим — здрасьте-спасибо-до свиданья!
Не успел Дама бен Нетина и рта открыть, как казначей вытащил из своей черной сумы полотняный мешочек, битком набитый серебряными монетами, и положил его перед хозяином.
— Посчитай, здесь шестьсот тысяч монет серебром.
Взглянул Дама бен Нетина сначала на толстый мешочек с деньгами, потом на мудрецов, потом еще раз на мешочек и тихо проговорил:
— Прошу меня простить, но я не могу.
Удивились мудрецы — что значит это «не могу»?
— Конечно, вам кажутся странными мои слова. Что ж, можете смеяться… Не так легко отказаться от такого соблазнительного предложения… Но, поверьте, не могу я продать вам камень… По крайней мере, сию минуту.
Не поняли его мудрецы.
— Может быть, ты хочешь семьсот тысяч?
— Нет, не хочу.
— Восемьсот?
— Я же сказал: не выйдет.
— Миллион?!
— Да не в деньгах дело!
— Ну что ж, — вздохнули мудрецы, — заставить тебя мы не можем, а все-таки объясни нам, из-за чего ты отказываешься от такой выгодной сделки?
Молча встал Дама бен Нетина с места, молча приоткрыл дверь в соседнюю комнату, быстро заглянул туда и так же молча закрыл дверь.
— Еще раз простите меня, но ничего не поделаешь, — сказал торговец. — Действительно, есть в моем хранилище такой камень. И конечно, кто же не продаст его за ту цену, которую вы предложили?..
— Ну так в чем дело? — обрадовались мудрецы. — Ты нам — камень, мы тебе — деньги, и чтобы было в добрый час!
Ответил им тогда Дама бен Нетина:
— В чем дело, спрашиваете вы? А в том, что мой папа спит!
«Ну и странный человек! — подумали мудрецы. — То просит всех разговаривать шепотом, то категорически отказывается продать камень; через минуту намекает, что, может, и продаст его, но неизвестно когда, а сейчас вообще заявил, что вся проблема в том, что его папа спит. Что за путаница в его голове? Где камень, а где папа?»
Заметил хозяин, как переглядываются его гости, и, пока они не успели подумать про него неизвестно что, решил выложить всю правду.
— Послушайте, друзья, ключ от сундука с драгоценными камнями я держу в специальном кошельке, кошелек спрятан под подушку, на подушке покоится голова моего папы, а мой папа, как я вам уже говорил, спит сейчас крепким сном. Если я начну доставать из-под подушки ключи, он проснется, и… Он очень не любит, чтобы прерывали его дневной отдых. Сколько раз он твердил мне: «Сынок, самая важная для меня вещь — это хорошенько поспать днем. И я не потерплю, чтобы меня будили, ни за какие сокровища на свете! Но знай, если это случится, я проснусь в бешенстве — злющим, голодным — и вопьюсь как клещ. Помни, что мы семья, которая любит торговать, но у нас закрыто с двух до четырех».
— А когда же твой отец проснется? — спросили мудрецы.
— О! Прекрасный вопрос! Хотелось бы мне самому это знать. Он может проснуться прямо сейчас, а может через полдня или через сутки. Дело в том, что мой папа страдает бессонницей. Ночью ему очень тяжело заснуть, но если уж это случится, ему очень трудно проснуться! Понимаете теперь, что я не могу угадать, когда он поднимет голову с подушки… Жаль, что вы так спешите и мне придется упустить такую выгодную сделку, но отец — это отец, уважение — это уважение, ну а сон — это сон, и нарушать его не годится.
— Да, мы действительно очень торопимся и не можем больше ждать, — задумчиво произнес старший из мудрецов. — Но это просто замечательно, что ты не стал будить своего отца. Такой поступок ценится дороже золота!
— У нас в Ашкелоне, — сказал Дама бен Нетина, — почтение к родителям прежде всего. Мы уважаем их, а дети ценят нас. Может быть, в награду за это и торговля у нас идет неплохо. Иногда в деньгах проиграешь, да зато не поссоришься, а ссора и в делах главная помеха.
Не говоря ни слова, вышли мудрецы Израиля из дома торговца, сели в повозку и двинулись обратно в Иерусалим. Первым нарушил молчание казначей:
— Ну и ну! Первый раз вижу такое уважение к отцу! Честно говоря, я до последней минуты думал, что этот Дама бен Нетина разыгрывает перед нами спектакль, чтобы набить цену, а стоит нам повернуться к двери, так сразу побежит за ключами от сундука.
Тогда сказал один из мудрецов:
— Поистине стоило нам съездить в Ашкелон, чтобы увидеть, как человек, который не учил Тору, незнаком с Десятью заповедями и даже не слышал, что сказано: «Уважай отца своего и мать свою», оказывает такой почет своему отцу. Нам надо поучиться у него и запомнить, насколько важно исполнять эту заповедь.
Немного позже удалось мудрецам разыскать яшму у другого торговца, и она заняла свое место на нагруднике Первосвященника.
Однако через год снова принялись мудрецы за поиски, но искали они на этот раз не драгоценный камень, а… рыжую корову. Совершенно рыжую, без единого черного волоска. В Торе заповедано приносить в жертву совершенно рыжую корову, чтобы смогли очиститься те, кто нечист. А без рыжей коровы никогда не очистятся они, и не дозволено будет этим людям войти в Храм. Как известно, коров на свете много, но большинство из них совсем другого цвета, и поэтому совсем рыжая корова ценилась на вес золота.
Как и в прошлый раз, долго искали мудрецы и не нашли ни одной совсем рыжей коровы, пока не услышали, что в Ашкелоне у одного человека по имени Дама бен Нетина есть то, что им нужно. Опять поехали посланники в Ашкелон, опять постучались в дверь: «Тук-тук-тук».
Мудрецы с порога объяснили хозяину, что они ищут, и, к их огромной радости, корова не была спрятана под подушкой его отца.
— Я знал, что вы приедете, — сказал Дама бен Нетина, — насколько я понимаю, яшму вы давно нашли. А корову я с удовольствием вам продам. Но, если вы не против, заплатите мне за корову те же деньги, что предлагали за яшму. Я потерял шестьсот тысяч серебряных монет, не желая тревожить отца, так пусть эта сумма ко мне вернется.
Заплатили ему мудрецы и забрали корову. Им не хотелось торговаться — радовались они, что именно Дама бен Нетина, который так почитает родителей, удостоился продать рыжую корову для Храма.
Сказал один из мудрецов:
— Как замечательно, что мы ведем в Храм именно эту рыжую корову, которая выросла там, где почитают старших. И всем, кто ее увидит, мы расскажем удивительную историю о торговце из Ашкелона и его отце.
Пожал Дама бен Нетина каждому из мудрецов на прощанье руку и сказал:
— Действительно, не пора ли уже моему папе узнать, как из-за уважения к нему мы упустили кучу денег, но в конце концов не потеряли ни монетки! Пойду-ка я погляжу, вдруг он уже проснулся!
По мотивам Вавилонского Талмуда,
трактат Кидушин, лист 31.
История о пахаре
Элиэзер бен Гиркан не умел читать. И писать тоже не умел. Это странно, ведь его отец Гиркан был настоящим богачом. Чего только не было у Гиркана, всего не перечислишь: дома, поля, виноградники, скот, лошадь новейшей марки на стоянке! Но когда заметил богач, что его маленький сын не очень-то способен к учебе, сказал он себе: «Из этого мальчишки не выйдет ничего путного. Никакого сравнения с братьями, они прекрасно учатся и соображают, что к чему в этой жизни. Вырастут и смогут продолжить мои многочисленные дела. А этот что? Вместо того, чтобы без толку сидеть в классе, пусть хоть в поле поработает, а то расходы от него одни».
Так решил Гиркан и вместо школы послал сына работать в поле. Много лет пахал поле Элиэзер. Исполнилось ему уже двадцать два года, совсем взрослый! А читать-писать так и не научился, не знал даже самого главного — ни Торы, ни Мишны, ни Агады, даже притч не понимал. Да что там книги! Он газету не удосужился развернуть. Правда, газет тогда еще не печатали, даже со спортивными новостями. Сказать честно, Элиэзер не только в школе, но и в поле успехами не отличался. Говорили люди, что две у него руки, да обе растут не оттуда, откуда надо.
А братья Элиэзера тем временем учились и набирались мудрости. И когда они выросли, поручил отец каждому из них вести часть своих дел. Один отвечал за виноградники, второй — за урожай на полях, третий следил за тем, как идут дела со скотом и в птичнике, а четвертый вел все денежные расчеты с покупателями и должниками. Каждый из четырех сыновей получил прекрасный участок поля на равнине около дома семьи Гиркана. А что же Элиэзер? Отец «одарил» его самым захудалым куском земли на вершине горы. Сплошные камни! Его и вспахать-то было трудно, а уж вырастить там урожай — и подавно.
Но отец думал так: «Элиэзер вообще ни на что не годен, так зачем тратить на него хороший участок? Пусть пашет себе в поте лица поле на вершине горы. Главное — держать его подальше от братьев. Рядом с ними на этого чурбана даже глядеть неловко. Ничего не скажешь, паршивая овца в семье, только расходы от него».
Тяжко было Элиэзеру распахивать каменистую почву на вершине горы. Но еще тяжелее оказалось узнать, что родной отец его совсем не любит. Сел Элиэзер на камень и заплакал. Долго плакал он, пока не задремал.
Во сне пришел к нему пророк Элияу и спросил: «Элиэзер, почему ты плачешь?» — «За что бы я ни взялся, ничего у меня не выходит! Ни Торы не знаю, ни работать толком не умею! Я так хочу, чтобы у меня наконец что-то получилось!» Сказал ему Элияу: «Не плачь, сынок. Встань, ступай в Иерусалим к раббану Йоханану бен Закаю. Он выучит тебя Торе».
Элиэзер обрадовался, но все же подумал: «Вот пойду я в Иерусалим, а окажется, что и там я никому не нужен и все это пустой сон». Спросил он тогда: «А как я могу убедиться, что ты действительно пророк Элияу?»
Ответил Элияу: «А кто же я, по-твоему? Разве ты не знаешь, что Элияу приходит к людям во сне? Но раз ты сомневаешься, я подам тебе знак. Когда проснешься, начни пахать — и поймешь, что нечего тебе больше искать на этом поле».
Проснулся Элиэзер, поглядел вокруг — никого. Опять у него полились слезы. И как назло в этот момент явился на поле отец:
— Эй, Элиэзер, чего плачешь?
Ответил ему Элиэзер сквозь слезы:
— Не хочу я работать в поле всю жизнь. Я хочу учиться Торе.
Тут Гиркан жутко разозлился и стал насмехаться над сыном:
— Что ты сказал? Я, может, не расслышал? Учиться Торе? Ты? А почему бы тебе сразу в космонавты не податься? Ты же такой способный, тебя в любом месте с руками оторвут! Сразу начальником поставят! Нет, не хочешь? А почему бы тебе не выдвинуть свою кандидатуру на Нобелевскую премию по философии? Или есть идейки получше? Таких, как ты, днем с огнем не найти: двадцать два года парню, а ни писать, ни читать не умеет! Книги за всю жизнь не открыл. Ты вообще хоть знаешь, как она выглядит? Учиться он захотел! Чтоб я больше об этом не слышал.
Но Элиэзер вытер слезы и упрямо повторил:
— Я хочу учить Тору!
Тут Гиркан окончательно вышел из себя и закричал:
— Я вижу, ты правда не понимаешь, что тебе говорят! Ты не можешь — понятно?.. Ты не способен учить Тору! Я тебя кормлю, пою, одеваю, а пользы от тебя никакой. Знаешь, что я тебе скажу: найди себе жену, заведете детей, вот их и пошлешь в школу Тору учить. Дай Б-г, из них что-нибудь толковое выйдет. А у тебя вместо головы — арбуз, и мысли для нее — тяжкий груз. (Гиркан любил приговаривать в рифму, особенно когда сердился.) Я больше не хочу слышать ни про какое учение! Повторить? Или не будем больше об этом?
Повернулся Гиркан к сыну спиной и в гневе отправился восвояси. Но по дороге оглянулся и погрозил Элиэзеру пальцем:
— Только попробуй не закончить это поле до завтра! Ты у меня так попляшешь — мало не покажется! Осточертел ты мне, бездельник! Только деньги высасывать умеешь!
Подошел Элиэзер к корове, на которой пахал, но как только запряг ее, корова споткнулась и сломала ногу.
Понял Элиэзер — вот он, знак от пророка Элияу. Нечего ему больше искать на этом поле: «Из-за меня пострадала бедная корова. Это небеса подают знак, что надо идти учиться». Элиэзер позвал к бедной корове ветеринара, а сам поспешил в Иерусалим, к раббану Йоханану бен Закаю.
Спросил его раббан Йоханан бен Закай:
— Элиэзер, может быть, ты знаешь хотя бы «Слушай, Израиль», застольное благословение или какие-то другие молитвы?
Элиэзер покачал головой. Он ведь никогда ничему не учился… И тогда научил его раббан Йоханан трем дневным молитвам.
Прошло немного времени, и увидел раббан Йоханан, что Элиэзер сидит и плачет.
— Почему ты плачешь?
— Я хочу еще учить Тору.
И начал раббан Йоханан каждый день учить с Элиэзером по две алахи, то есть по два правила еврейского закона. Очень тяжело было учиться Элиэзеру, еще тяжелее, чем пахать поле на каменистой горе, но он не отчаивался. Душа его стремилась к Торе, и поэтому он ни на минуту не отвлекался от учебы, даже на еду. Восемь дней подряд не прикасался он к пище, но из-за страстного желания изучать Тору почти не чувствовал голода. Только время от времени брал Элиэзер горстку земли и клал себе в рот. Не хотелось ему тратить время на еду, да и денег не было, чтобы ее купить. Богатый дом, в котором ни в чем не было недостатка, променял он на место, где ему и на зуб положить было нечего. И неудивительно, что изо рта у него стало плохо пахнуть.
Поразился раббан Йоханан той страсти, с какой Элиэзер учился Торе. Подошел он к нему и сказал:
— Иди поешь. Я даю тебе свое благословение и желаю, чтобы так же, как сейчас дыхание твое стало тяжелым из-за любви к изучению Торы, когда-нибудь благоухание учения твоего заполнило весь мир от края до края. И все будут вдыхать прекрасный аромат Торы, которую услышат от такого учителя, как ты.
Прошло несколько лет, и просто Элиэзер превратился в рабби Элиэзера. Усердно учил он Тору у раббана Йоханана, все запоминал, все впитывал, как колодец с водой, из которого ни одна капелька не пропадает. Он славился своим глубоким пониманием и великим упорством, но никто не знал, каких трудов это ему стоило.
А Гиркан старел. Начал он подумывать, как правильно разделить свое немалое имущество между детьми. Да и сыновья, правду сказать, о наследстве стали беспокоиться. Как-то обратились они к отцу:
— Папа, вспомни, Элиэзер оставил поле недовспаханным и ушел, ему и дела нет до того, что у нас происходит, значит, и ты должен ему показать, что тебе до него нет дела.
А один из сыновей прибавил:
— Как можно бросить престарелого отца? Нужно изгнать такого сына из семьи и забыть о нем! Папа, я думаю, тебе стоит съездить в Иерусалим и прямо в суде раббана Йоханана бен Закая объявить, что ты вычеркиваешь неблагодарного сына из завещания. Пусть все знают, что после твоей смерти не получит он ни гроша из твоего наследства.
Понятно, что если бы отец вычеркнул Элиэзера из завещания, то другие сыновья получили бы больше, для того они и затеяли этот разговор. Но они не предусмотрели того, что их бестолковый брат превратится в одного из самых больших иерусалимских мудрецов.
Выслушал Гиркан сыновей и пробормотал:
— Правильно. От него всю жизнь только расходы одни. Расходы и позор…
Запряг он лошадь в телегу новейшей марки и отправился в Иерусалим. «Может, познакомлюсь в городе с богатыми и почтенными людьми и, чем черт не шутит, проверну с ними выгодные сделки», — размечтался Гиркан. Хоть и стар он стал, но о выгоде не забывал никогда. О величии же своего сына Элиэзера он и не слыхивал.
Приехал Гиркан в Иерусалим и отправился в бейт мидраш, где преподавал раббан Йоханан. Как раз когда он вошел, поднялся рабби Элиэзер, чтобы истолковать слова Торы, а перед ним сидели богатые и уважаемые горожане и боялись пропустить хоть одно его слово. Там были Накдимон бен Гурион, и Бен Кальба Савуа, и Бен Цицит, ну и другие господа с такими же странными именами. Все это были люди богатые и знаменитые. Гиркан всегда мечтал завести с ними торговые дела.
Начал рабби Элиэзер толковать слова Торы, и лицо его осветилось. Но Гиркан не слышал и не видел его, а рассматривал сидящих в зале. Надо же, в одном месте собрались все уважаемые люди Иерусалима! И на кого они с таким восхищением смотрят, чьей мудростью так восторгаются? Что это за рабби, который вызвал у них такое уважение? Неужели это… не кто иной, как Элиэзер! Его, его Элиэзер! Любимейший сын! Тот самый мальчик, которого он, Гиркан, с таким трудом растил, все ему отдавал…
Когда закончил рабби Элиэзер речь, поднялся раббан Йоханан и сказал:
— Счастье тебе, рабби Элиэзер, и счастье родителям, у которых есть такой сын, как ты.
Не вытерпел Гиркан, вскочил и сказал:
— Меня зовут Гиркан, и я его отец! Честно говоря, приехал я сюда, чтобы лишить своего сына Элиэзера наследства за то, что много лет назад он без спросу бросил свою работу и наш дом. Но теперь я увидел, что стал мой сын великим мудрецом, и хочу, чтобы все мои богатства достались ему. А братьям его не дам ни гроша. Только одни расходы от них.
Встал перед ним рабби Элиэзер и ответил:
— Дорогой отец, не нужно обижать моих братьев. Я прошу только, чтобы ты поделил между нами все поровну. Ведь как Тора дана всем и каждый может учить ее, так и родительская любовь: нельзя выделять одного ребенка, а другого унижать. Хватит у тебя наследства для всех нас. А главное, о чем я прошу тебя: люби меня так же, как и других сыновей.
Понял Гиркан, что был несправедлив к Элиэзеру, и горько пожалел о том времени, когда заставлял его в поте лица пахать поле, а о скалистой горе ему и вспомнить-то было стыдно. Гиркан даже рассердился на самого себя: почему не послал сына учиться, когда тот был маленьким? Хотел он благословить Элиэзера и сказать несколько слов стихами, но на этот раз рифма не сложилась, — наверное, потому, что сердился он не на кого-то другого, а на самого себя.
По мотивам мидраша Берешит раба, глава 42, Авот де-рабби Натан, глава 6, Пиркей де-рабби Элиэзер, глава 2.
Перевод с иврита Людмилы Крупицкой и Анны Соловей
|
|
|
| |
| |
| volodintal | Дата: Среда, 14.11.2012, 14:00 | Сообщение # 6 |
|
Группа: Проверенные
Сообщений: 244
Награды: 5
Репутация: 2
Статус: Offline
|
Перевод с английского Ольги Варшавер
В серии «Кешет / Радуга» вскоре выйдет в свет сборник под названием «Золотой Иерусалим»: еврейские предания об Иерусалиме по мотивам Талмуда и Мидраша в пересказе Говарда Шварца. Предлагаем читателям фрагмент будущей книги.
РОГАТАЯ ГОРА
ДАВИД И ГОЛИАФ
Царь Давид и его сын, царь Соломон, — самые великие правители в еврейской истории. Поэтому в народе ходит великое множество рассказов об их жизни и даже детстве — с самых малых лет.
Наиболее известный эпизод из юности Давида: его сражение с филистимлянином Голиафом. Евреями в те времена правил царь Саул. И когда он повел их сражаться против филистимлян, великан Голиаф предложил, чтобы исход войны решило единоборство: победа Голиафа означала, что евреи становятся рабами филистимлян, а победи его соперник-еврей, все филистимляне становились рабами евреев.
Один взгляд на Голиафа приводил людей в ужас, и сражаться с ним один на один охотников не было. Увидев, что сородичи дрогнули, биться с Голиафом вызвался совсем юный пастух Давид. На его победу никто не надеялся, но Давид взял пастушью пращу, смело вышел на бой и — убил Голиафа. После этого царь Саул оставил его при дворе. Позже Давид был помазан пророком Самуилом на царство и стал преемником царя Саула.
Задолго до того, как Давид стал царем в Иерусалиме, он пас отцовские стада, сгоняя овец на зеленые пастбища и к водопою. Он бережно заботился обо всех овцах, но больше всего любил одну овечку. Звали ее Рахиль, и была она большой игруньей, самой веселой из ягнят, родившихся той весной. Бедняжка ведать не ведала, как жесток этот мир. Она не подозревала, что львы подстерегают нежных ягнят на земле, а голодные орлы высматривают их с поднебесья.
Однажды Давид играл на своей пастушьей арфе и, увлеченный красотой песни, закрыл глаза. Овечка Рахиль между тем отбежала в сторонку — пастись там, где трава казалась ей позеленее. Шажок за шажком уходила овечка все дальше и дальше от стада. Вот она поднялась на пригорок и — поскакала вниз с дальнего склона.
Открыв глаза, Давид поначалу не заметил пропажи. Но вдруг до него донеслось испуганное блеяние. Взбежав на холм, он увидел, как из тенистой долины поднимается орел, а в когтях у него бьется бедная Рахиль.
Орел полетел через долину к огромной горе, которую Давид никогда прежде не видел. Юный пастух устремился вслед за орлом. Добравшись до подножия горы, он не раздумывая полез вверх. Трава на этом склоне росла странная, даже на траву непохожая: жесткая, колючая, путаная-перепутаная, и ноги Давида то и дело застревали. Но он высвобождал их и продолжал подниматься, опираясь на пастуший посох.
На узком уступе он взглянул вверх и увидел свою овечку в когтях орла — на самом дальнем, самом высоком пике. Давид крикнул как можно громче и ударил посохом о камень.
В ту же минуту земля задрожала, и гора пошевелилась. Да-да, пусть это немыслимо, но гора пошевелилась, словно очнулась ото сна.
Испуганный орел выпустил добычу из когтей и, тяжело взмахнув крыльями, полетел прочь. Рахиль покатилась с горы и упала прямо в руки пастуха. Он прижал ее к себе, оберегая от сотрясений земной тверди.
Когда земля перестала ходить ходуном под ногами, они с Рахилью принялись искать дорогу вниз.
И тут Давид заметил, что стоят они меж двух огромных рогов, которые вздымаются вверх над двумя гигантскими ушами. Это вовсе не гора!
Они стояли на голове дикого овна-великана, которого называли Реэм. Говорят, на свете есть только два таких овна. Живут они на противоположных концах земли и встречаются раз в семьдесят лет. На такую редкую встречу и направлялся этот овен.
Вот он потянулся, готовясь снова пуститься в путь. Давид понял, что им надо побыстрее уносить ноги, иначе овен увезет их за тридевять земель. И вдруг из долины донесся сердитый львиный рык. Овен Реэм, хоть и был в тысячу раз больше любого льва, тут же покорно склонил голову, потому что лев — царь зверей.
Представьте, каково пришлось Давиду и Рахили — они же находились на голове овна! Пастушок еле успел ухватиться за гигантский рог, а овечка скатилась прямо под ноги льву. Хищник открыл пасть, но Давид издал угрожающий клич, отпустил рог — и тоже встал перед львом. Ему было страшно, но не мог же он оставить Рахиль в беде?
Лев посмотрел на него, удивленно поморгал — и поклонился.
И тут, впервые в жизни, Давид понял, что ему уготован особый жребий. Точно так же, как огромный овен склонил голову перед львом, так и лев, царь зверей, склонил голову перед пастухом, которому суждено было стать одним из самых великих в мире царей.
Потрясенный мальчик подхватил ягненка и заторопился назад, к стаду.
Много лет спустя, когда Давид правил иудеями и жил в святом городе Иерусалиме, он упомянул об этом событии в одном из псалмов: «Спаси меня от пасти львиной и от рога единорогов» (Псалмы, 22:22).
Италия, девятый век
|
|
|
| |
| |
